У туристов, у тех, кто ходит в горы, есть такое понятие «костровой»,  человек, разводящий костер и поддерживающий огонь в костре, вокруг которого собираются все  участники похода, а вечером под гитару поют песни. 

   Мой собеседник Евгений Борисович Зинин – «бывалый костровой», к которому «на огонёк слетаются» те, кто любит авторскую песню, кто поёт под гитару и предан этому делу. 

   – Евгений Борисович, Вы долгое время были Президентом клуба авторской песни «Зелёная карета» очень известного клуба, вы и сейчас таковым являетесь? 

 

– Нет.  Сейчас институт любого президентства упразднен. В недалёком прошлом считалось, что у клуба авторской (самодеятельной) песни  должен быть президент, вот оттуда и пошло, а сейчас я просто руководитель и ещё – «костровой» (улыбается).

   – Понятно. Хранитель очага, света и тепла, к которому «слетаются» участники авторской песни.

 

– Можно и так считать.

   – Совсем недавно состоялся Бардовский спас – слёт авторской песни на Сибинах. Расскажите об этом.

 

– Начну с того, что прогноз погоды в дни нашего выезда был неутешительным. Накануне в пятницу лил дождь, и мы, глядя из окна,  переживали, что всё будет испорчено. А  за две недели до этого по прогнозу было солнечно. И вот, чтобы  погода оставалась такой же в дни нашего сбора, мы в интернете запустили акцию «Нарисуй себе солнышко», чтобы это самое солнышко «заманить» к себе. Люди стали присоединяться, рисовать.  Получилось очень даже неплохо. В общем, «солнышко нас услышало» и в нужный момент выглянуло из-за туч, и погода установилась. Представляете?!  Все были очень рады (улыбается).

   – Были ли у вас на Спасе гости из других городов?

 

– Да. Были наши друзья из Целинограда. Умышленно говорю – Целиноград, а не Астана, потому, что так назывался город, в то время, когда мы познакомились с Юрием Насыбуллиным.  Юрий и его жена Марина Багинская сами захотели приехать на наш слёт на машине. Юрий лауреат Грушинского фестиваля 1989 года, дипломант всесоюзного фестиваля авторской песни в Саратове в 1986 году. 

   – А что значит Бардовский спас? Есть спас яблочный, медовый…

 

– Совершенно верно. Например, яблочный спас – это сбор яблок, сохранение того урожая, что принесло лето,  а у нас  бардовский – это сбор КСПешников (клуб самодеятельной песни – прим. ав.), которые показывают «свой урожай», всё что они сумели сочинить, т.е. все свои летние наработки и поделиться с друзьями своими впечатлениями, рассказать кто где побывал. Одним словом, общение.

   – У вас на Спасе существует какой-то формат выступлений? И регламентируется ли он?

 

– Традиционно участники поют по две песни. А уж, если им хочется высказаться в полной мере – пожалуйста «свободный микрофон», но только после выступления всех. 

   – Какое количество участников и слушателей бывает на таком сборе?

 

– По-разному. В этот раз было 17 авторов, в прошлом году более 25. Концерт мог послушать любой отдыхающий базы, среди которых было много таких, кто специально приехал послушать нас. А в этом году мы устроили так называемые «МалоСольники», такой формат предложила Женя Мостовая, которая много сделала для успеха Спаса.

   – Что это такое?

 

– А это возможность участникам представить всё новое (малый сольный концерт), что они успели  насочинить к Спасу. Т.е авторам давали по 15-20 минут на выступление, чтобы они могли «выговориться». 

   – Как часто проходят такие слёты и в какое время?

 

– Первые выходные сентября ежегодно.

   – Почему сентябрь?

 

– Во-первых, ещё тепло, во вторых есть пустая сцена, в третьих, звуковая аппаратура, которую еще не успели вывезти, одним словом со всех сторон – наиболее удобное время.

   – Как Вы думаете, что сейчас происходит с авторской песней? Сохраняет ли она позиции времен Визбора, Окуджавы…..? Мне кажется,  что интерес к авторской песне в последние годы  угасает. Или я не права?

 

– Вопрос сложный. Конечно, многое изменилось. С одной стороны, количество фестивалей авторской песни и участников увеличилось по сравнению с 70-80 годами, а вот качество, порой, оставляет желать лучшего, да и зрителей стало меньше. Кроме того развитию авторской песни сильно мешает … интернет, куда можно выложить все, что угодно и считать себя певцом и композитором и т.д. Может быть, и поэтому интерес к концертам авторской песни пропадает.

   – Что важнее в авторской песне текст или музыка? 

 

– Для меня, как, впрочем,  и для моих очень близких друзей, важен смысл, текст, который автор подает слушателю, важна интонация, с которой исполнитель подает этот текст. К сожалению, современные авторы мало обращают на это внимание, им больше нравится музыка или аранжировка.

   – Когда Вы в первый раз взяли гитару в руки? Что это было: интерес к музыке, песне или простое любопытство?

 

– Из  вредности, что ли (смеется).  Я учился в Москве в Институте стали и сплавов и видел,  как другие играют на гитаре, поют, а я не могу. Мои друзья показали мне несколько основных аккордов, и я подобрал сам первую песню «Подождите меня глухари, не спешите в рассвет». А потом – пошло.

   – А серьёзный интерес к  бардовской  песне появился тогда, в Москве или  позже?

 

– Что вы! Еще в 8 классе, в походе по Тургусуну я слушал песни под гитару у ночного костра. Я тогда еще не знал, что такое авторская песня. В 9 классе впервые услышал «Атлантов» А. Городницкого, и, уже учась в институте, познакомился с московским «кустом» самодеятельной песни. С ними я был два года, поучаствовал в нескольких фестах (фестиваль – прим. ав.) и переписал около двух сотен песен в несколько блокнотов, которые привёз в Усть-Каменогорск.

   – Итак, после окончания Института, Вы вернулись домой в Усть-Каменогорск?

 

– Да. Вернулся, устроился на работу на металлургический завод, где работаю до сих пор (по профессии я инженер-металлург) и долго не мог найти компанию единомышленников по самодеятельной песне, пока не встретил их случайно среди туристов клуба «Алтай» и творческой интеллигенции города.

   – Каким образом?

 

– А мы примкнули к туристам, которые также как и мы любили авторскую песню, пели её во время туристических походов и четыре раза проводили конкурсы туристических клубов, в которых обязательно был и конкурс песни. К этим конкурсам мы готовились серьезно. Появились первые авторы В. Чечин, В. Красиков, И. Иванченко, А.Богданович – очень интересные люди.

   – А когда появился настоящий клуб самодеятельной песни в Усть-Каменогорске?

 

– В институте я познакомился с Сергеем Волковым, молодым человеком, с которым мы уже в 1979 году решили: «А пускай будет в городе КСП (клуб самодеятельной песни)!» Правда, цели у нас с ним были разные: Сергей имел в виду дискотеку, где будут исполняться не только Элвис Пресли,  но и Клячкин, Визбор … Я же изначально хотел Клуб. И первое  наше выступление   - концерт  в школе №38.

   – Удачно?

 

– Тогда казалось, что получилось.

   – А как же дискотека?

 

– И первую в Усть-Каменогорске  дискотеку провели мы. Правда! Мы были первыми, кто провёл в Усть-Каменогорске дискотеку! Ну а после этого настала очередь создавать Клуб, в который бы могли собираться единомышленники, те, кто сочиняет стихи и хорошую мелодию.

   – Кто придумал название клуба «Зелёная карета»?

 

– О, это интересная история. В то время на областном ТВ работал режиссер Карл Бец.  Он нашёл нас в кафе «Светлячок», где мы с Сергеем праздновали успешное окончание концерта в 38 школе, и пригласил нас в свою передачу «Полчаса с нами». Передачу сняли ОЧЕНЬ удачно! (Смеется). Дело было зимой. Снимали в парке рядом с ТВ студией, куда смогли дотянуться телекабели из студии, собрали костер (жгли ящики из ближайшего овощного магазина!)  и делали вид, что мы в глухом  лесу у костра поем песни. Замерзли жутко! Потом в студии отогревались горячим чаем. Сняться то снялись, но «законы жанра» требовали, чтобы у Клуба (коль о нём говорят в СМИ и на ТВ показывают) было название. Карл Бец и предложил назвать клуб «Зелёная карета» по названию песни, которая ему понравилась в нашем с Таней исполнении. И всё! Выбор был сделан. А Таня через полгода стала моей женой.

   – Итак, да здравствует «Зелёная карета»! Это был год, когда Вы поженились с Таней?

 

– Это тоже история интересная. Меня призывали в Армию и, как выяснилось,  предстоял Афганистан (правда, потом всё поменялось, и я служил под Алма-Атой). Мы с Таней подали заявление в ЗАГС, а там сказали, что могут нас зарегистрировать только через два месяца. Мы объяснили, что неизвестно, где мне придется служить, и пустят ли туда женщину, не являющуюся верной боевой подругой. 

   В общем, 25 июля нас зарегистрировали, а через сутки я улетел к месту своей воинской службы. На нашу свадьбу Валера Чечин подарил нам песню.

«Встанет солнце над землёй – это ты, 

Мир огромный и большой – это ты,

 Распускаются цветы – это ты, 

Исполняются мечты – тоже ты» (фрагмент из песни).

   – По-моему, замечательный подарок! А как Вы познакомились с Таней? Насколько мне известно, Вы во всех походах, на сборах клубов, концертах вместе. Да и дом ваш всегда был полон гостей. 

 

– С Таней Данченко я познакомился в 1979 году. Прихожу как-то  в ОТК, а там дивчина какая-то поворачивается и лучезарным голосом в тональности ля-мажор: 

– Чистая!

Потом посмотрела в микроскоп и – на октаву выше:

– И эта чистая!

   И победно посмотрела почему-то на меня. Собственно, эта и была чистая победа. А когда через некоторое время мои коллеги со словами «Это тебе» положили мне на стол открытку к какому-то празднику как бы от женщин ОТК, как бы мужчинам металлургического отделения, я понял, что скрывать отношения дальше бесполезно, и мы поженились.

   – А что это была за история с походом в горы вдвоем, где вы попали в сложную ситуацию?

 

– Интересная история. Однажды Таня повела меня в давно обещанный поход на Зубовский плёс. Никому об этом не сказали умышленно, хотели пойти вдвоем. И надо же, в день похода у меня открылась температура +38 градусов. Откладывать нельзя, всё согласовано: билеты куплены, маршрут намечен. Что делать? Говорят, древние скандинавы выгоняли хворь из воинов, сажая их за вёсла своих ладей, и часами заставляли грести. Не знаю, как действовала гребля на древних скандинавов, но для меня подъём на Пана (это гора такая, голая и крутая) вполне заменил это занятие. Дело в том, что Таня – одна из лучших ориентировщиц «Алтая» – умудрилась сбиться с тропы. Пришлось штурмовать Пана в лоб. Спускались,  пробиваясь через непроходимые  кушари, и, наконец, вышли к ручью. Весь обратный путь по Горной Ульбе мы уже летели без тропы. Мы плыли по воздуху, шли по воде, смотря друг на друга, не замечая, что вокруг давно уже льёт дождище. Внезапно тропинка опять явилась, но вела резко к склону. Нам пришлось пробираться почти по отвесному склону, покрытому непроходимым кустарником. 40 метров мы прошли по этому крутяку, почти по прямой, спиной к обрыву, держась руками за торчащие из склона кусты шиповника. Помню, что кусты были мокрыми и колючими. Но зато впереди мы увидели костёр!

   – Представляю вашу радость. И кто же был у костра?

 

– Это были не туристы. Восемь девушек и один мужчина.  Сплавщики. У них традиция такая, каждый год в это время сплавляться по реке.  Зато у них  было много, гречки с тушёнкой (а есть так хотелось!). И когда, наконец, мы наелись и согрелись, одна из восьми или девяти смиренно попросила расчехлить гитару. 

   И, пока я бережно расстёгивал хитрые замки, рассказала, что заметили нас издалека, на том самом крутом, поросшем кустами склоне, и долго - долго восхищались мужеством и отвагой молодого кучера, сумевшему по почти отвесному склону провести лошадь. Дело в том, что Таня – она росточка небольшого, а гитара из чехла – сами знаете, выглядывает довольно высоко. Её-то, гитару, и приняли поначалу за лошадь. Вот такая интересная история есть в нашей с Таней семейной биографии.

   – Да, уж. Не только интересная, но и экстремальная,  требующая от вас навыков туриста, да и, кстати, проявления качеств настоящего мужчины, ведь у Вас  была ответственность за девушку. Скажите, как, по-вашему, какими качествами должен обладать  настоящий мужчина?

 

– Думаю, умение выходить из трудных положений,  а точнее – умение принимать решения, брать на себя ответственность.  В том числе – в критических ситуациях.

   – Скажите, а как это Вы умудрились попасть  к спелеологам в экспедицию? Там ведь Вы не только увидели красоты пещер, но и опять же, был экстрим -  пришлось одному шагать  40 верст до населенного пункта?

 

– А это уже другая  история, история дружбы и одна из самых драматических страниц в жизни КСП, своего рода противостояние двух клубов: «Зелёной кареты» и клуба спелеологов «Сумгана».

В 1983 году Костя Серафимов – руководитель спелеоклуба «Сумган», изобретатель туристического инвентаря, член действительно географического общества США, поэт, композитор, бард – предложил дело, которое называлось «Спелеологическая экспедиция на Сумган». Сумган – это одна из крупнейших карстовых пещер Урала, расположенная вблизи реки Белая. Максимальная глубина 130 м. Он возглавлял экспедицию, в которую вошли спелеологи из Алма-Аты,  Усть-Каменогорска и ребята из нашего клуба «Зелёная карета». Он говорил, что совместная работа на природе сблизит и сдружит КСП. Расписывал красоту тамошней природы, мол, грибы, река, горы..  Поехали.

   Я спускался на максимальную глубину, две или три ночи ночевал в пещере при температуре +6 градусов, фотографировал красоты пещеры, проходил через «шкуродёры», опускался в колодцы. 

   Все было хорошо, но у меня заканчивался отпуск, а экспедиция оставалась в поле еще на две недели. Вот и пришлось уходить одному. Мне предстояло пройти 30 верст по уральскому лесу до ближайшего населённого пункта (Мелеуз), дальше как-то добираться автобусом до Уфы, поездом до Свердловска, а там я должен был сесть на самолет.

   – Не страшно было одному идти по незнакомой местности?

 

– Молодой был. Ничего не боялся. Знаете, как это говорят – не бойся делать невозможное…Всё происходило, словно в немом кино. 30 вёрст до Сыряти я прошагал часов за 10, на 2 часа опередив намеченный график возвращения домой.  Шёл, практически, налегке.  Гитара, палатка… А вот с деньгами и едой – напряжёнка: кусочек сала, немного «адской смеси» (мёд, печенье изюм, орехи), сухари. Чего было действительно много – так это пачка детской смеси «Малыш».

Сядь покурить, сядь на рюкзак уложенный,

 Камень пошёл грохотом дальних копыт. 

А перевал завтра простой и хоженый, 

будто последний бросок до Ингурской тропы. 

   – Это стихи о том «броске»?

 

– Ну да. Автора песни не знаю. Перед Ташельганом устроил небольшой привал. Разделил кусочек сала на 3 части, пожевал сухарей, запивая всё это водой. Решал трудную задачу: как оставшуюся пищу растянуть на 4 дня. Следующий приём пищи был уже в Сыряти, где я подкрепился стаканом свекольного сока за 3 копейки, которые нашёл по дороге. 

Вроде пора, вроде пора соскучиться, 

Вроде пора всем нам хотеть домой, 

Кто же теперь, ну кто же теперь поручится,

Что не вернёшься ты в город, словно чужой. 

   В Свердловске стал понемногу приходить в себя. Обросший, с огромным рюкзаком, в штормовке с тоской в глазах я стоял в очереди в буфет. Если бы фильм «Мимино» тогда ещё не был снят, то эпизод в аэропорту без денег возле буфета режиссёр мог бы поставить с меня. Разница в том, что у меня не было денег даже на чай. Я попросил у буфетчицы кружку воды. 

   – Представляю, как она на Вас посмотрела!

 

– Сейчас, когда всё это позади, и мы порой встречаемся семьями под пивко со слайдами, я вспоминаю то возвращение с улыбкой. А тогда, возле буфетной стойки я доел оставшееся сало, сухари и приступил к «Малышу». Ложек в Свердловске не оказалось, потому из металлической формочки из-под соли я сварганил лопаточку, которой можно было черпать детскую смесь. Какая-то сердобольная старушка кончиком мизинца осторожно пододвинула в мою сторону пирожок. Держалась она, правда от меня подальше, поглядывала с опаской. Билетов на Усть-Каменогорск не было.  Но, видимо, Бог Сумгана берёг меня. Он оставил для меня ровно одно место в самолёте до Семипалатинска и дал на сдачу аж 12 рублей! – огромное богатство! В самолёте я поужинал за вчерашний завтрак, и уже ночью был в Семске и потом – Усть-Каменогорск.

   – Евгений Борисович, так это уже сценарий для фильма, Вы не находите?

 

– … (улыбается)

   – А сколько лет Вы уже с Таней вместе?

 

– В этом году нашему супружеству исполнилось 35 лет. У нас с Таней две дочери – Марина и Евгения. Марина окончила архитектурный факультет, сейчас живет в Астане, там у нее своя школа рисования. Она подарила нам маленькое чудо, которое мы очень любим. Ему почти пять лет, сейчас он гостит у нас. Бабушка Таня на него не нарадуется (улыбается). Старшая дочь Женя работает в дизайнерской фирме и занимается разработкой дизайнерских проектов. 

   – У Вас много друзей?

 

–  И да,  и нет. Да – потому, что хороших и добрых знакомых много, а тех, без которых уже не обойтись, можно по пальцам перечесть. Их имён называть не буду, не хочу никого обидеть, они и сами обо всём знают.

   – Вы часто собираетесь с ними за одним столом? Поёте?

 

– А вот с ними-то и собираемся. Примерно раз шесть в году. Ну и на совместных мероприятиях, вроде Бардовского спаса. Поём.  Я, правда, в основном слушаю, гитару беру редко. Пусть другие поют, у них это лучше получается.

   – Вы довольны жизнью? 

– Да грех на неё обижаться. И итоги рано подводить. Что вышло – то и вышло. Это – моё, и ничьё больше. Многое из того, что когда-то задумал в той или другой мере нашло своё воплощение, на многое пришлось закрыть глаза и приспособиться, Что-то хотелось бы поправить, что-то оставить. Немного тревожит непредсказуемость будущего, но в конечном итоге всё будет хорошо. «Наши» победят, а нечистым трубочистам – стыд и срам. Потому, что как поется в песне Игоря Саркисова «нас, конечно, больше, и мы, конечно, лучше ». (Улыбается).

   Евгений Борисович, мне очень интересно и приятно было с Вами пообщаться.  Желаю Вам удачи,  и пусть не смолкает  голос ваших гитар!

   Людмила Романюк